– Товарищ командир, разрешите обратиться…
– Что там у тебя? Почему не отдыхаешь, санинструктор?
– Уходить надо… Сердцем чувствую – что-то не так.
– А толком объяснить можешь?
– Не могу. Но знаю: опасно здесь. Надо уводить солдат…
– Сердцем, говоришь… Ладно, будь по-твоему. Но смотри у меня… Рота, подъем!
Была весна 1944 года, войска 4-го Украинского фронта шли по Крымской земле. 8-я разведрота 23-го дважды Краснознаменного полка, заночевавшая в пустующем доме, поднялась и в полном составе покинула место ночлега. Не ворчали: война есть война, приказ есть приказ. Отошли метров на 800, и вдруг: ба-бах! Только что покинутый дом разметало на тысячи обломков. То ли саперы мину не заметили, то ли неразорвавшийся снаряд глубоко зарылся в земле…
60 бойцов были обязаны жизнью санинструктору роты – 21-летней девушке Кате. Ныне – жительнице района Савелки Екатерине Ивановне Тимофеевой.
…Она родилась 18 декабря 1922 года в Орловской области. В Макеевке, на Донбассе, поступила в медицинский техникум. Отметить сдачу сессии первого курса компания девушек отправилась на пару дней на природу. Вернулись домой 23 июня 1941 года. В город, который всего два дня назад покидали совсем другим. Слово «война» словно стерло улыбки и летние краски…
Всего один курс медицинского образования – но тогда этого было достаточно, чтобы служить фронту. Сначала – в военно- полевом тыловом госпитале, а затем – на фронте, в разведроте, с которой прошла от Украины до Прибалтики.
– Операции шли без перерыва. Я с трудом выдерживала… Вижу как-то – мои подруги, ровесницы, перед очередной операцией что-то пьют из мензурок. Лекарство?
– Это спирт, – пояснили мне. – Легче будет…
– А я больше всего боялась даже не крови и страданий, но вдруг я подам не тот инструмент! И тогда решила: не буду ни пить, ни курить. И тогда же поняла, что нужно проситься на фронт.
…В госпиталь прибыла очередная группа раненых.
– Вам санинструктор не нужен? – обратилась Катя к сопровождавшему офицеру.
– Здесь тыл, жива останешься, – ответил тот, – а там – передовая…
– Если суждено жить – останусь жива и на фронте.
С осени 41-го года Екатерина Ивановна – фронтовик в буквальном смысле этого слова. Причем не только перевязки и медикаменты входили в ее обязанности. Был у нее документ, что она коров в эвакуацию отгоняла, вот скот сдала – домой возвращаюсь. Пользуясь этим документом, она нередко (разумеется, переодевшись в гражданское платье) отправлялась в тыл врага, заходила в деревни, выясняла, есть ли там немцы.
Был у нее и напарник – мальчишка, сын полка (точнее, сын роты). Как-то увидела Екатерина страшную, но повседневную картинку войны: у дороги лежит женщина, держит в руках ребенка – девочку. А мальчишка лет 12 расталкивает ее: «Мама, просыпайся… Мама, вставай…». Увы, и мама, и дочка были мертвы. А мальчонку – не оставлять же. Взяли с собой. Вот они на пару и проводили рекогносцировку.
– Конечно, страшно было, но боялась я больше всего не ранения, не смерти. Больше всего боялась попасть в плен.
И вот то, чего боялась Катя, случилось. Возвращались они из очередного рейда и нарвались на полицаев. Документ, конечно, явился на свет, но все равно не отпустили. Разобраться надо. Привели на околицу деревни, посадили под дерево, а сзади, за ними – крутой склон в овраг. Суета в деревне – немцев ждут, мол, старосту сейчас выбирать будут, а потом и с вами разберемся. Немцы появились, но на околицу не пришли, так в деревне и остались. Не до выборов им: гусей-курей ловят, погреба потрошат. Суматоха пуще прежнего, вот и выстрелы послышались… Тут кто-то из местных подошел к пленникам да и спихнул их в этот овраг. Ободрались, конечно, но руки-ноги целы остались – так по дну оврага и утекли к своим.
* * *
Всю войну Катя прошла в одном подразделении. Под Крымском рядом с их блиндажом разорвался снаряд. Завалило – еле откопались. У Кати – контузия: несколько дней плохо слышала и говорила. Сломаны ребра да осколок засел – по счастью, мелкий и неглубоко. В санчасть? Нет! Ведь потом в другое место направят, а здесь, в роте – все свои, как семья. Сама себе сделала перевязку, так и осталась в строю. И справки о ранении не имеет.
А Победу разведчики встретили под Клайпедой, куда после взятия Кенигсберга были направлены на охрану государственной границы. В тамошних лесах были сотни немецких агентов, диверсантов.
– Схроны с оружием, припасами у них были такие, что можно было пять лет отсиживаться!
Там, в Клайпеде, в 1945 году появился офицер. Лейтенант, которому еще в Крыму, контуженному, Катя оказывала первую помощь, отвезла в госпиталь (врач тогда сказал: еще пара часов – поздно было бы). Переписывались… И после победы – нашел и предложил руку и сердце. Это было совсем неожиданно: вот так, по переписке? Или потому, что девушка ему жизнь спасла?
– Я просто влюбился в вас с первого взгляда, – ответил офицер.
Катя размышляла ночь. Муж и после войны служил в погранвойсках в Средней Азии. Это были походные условия: переезды из гарнизона в гарнизон, с заставы на заставу.
А после того, как муж погиб при исполнении служебных обязанностей, Екатерина Ивановна перебралась в Зеленоград, где живет ее дочь. И сейчас Е.И.Тимофеева не сидит сложа руки, активно работает в Совете ветеранов, у нее по-прежнему ясные ум и глаза. И главной частью своей работы считает встречи с молодежью – школьниками, студентами. – Они должны знать правду о войне, о том времени. Мы видим, что случается, когда люди забывают свою историю…
* * *
Екатерина Ивановна имеет не слишком много наград. «С начальником, который наградные листы подписывал, не сошлись характерами», – так ответила Екатерина Ивановна на вопрос одного генерала во время празднования 30-летия Победы. Вот и та крымская история не принесла наград санинструктору. Для Кати главной наградой было – что все остались живы. А война для нее – не только Крым. Но сегодня именно крымские названия – Темнолесская, Тамань, Керчь, Сапун-гора, Севастополь – снова сияют в памяти ярче других.
Всего год назад мы отмечали освобождение Крыма от немецко-фашистских захватчиков, а в этом году – отмечаем воссоединение Крыма с Россией. Кто бы тогда мог подумать?..
– Мы тогда воевали все вместе, – говорит Екатерина Ивановна. – В роте были белорусы, украинцы, крымские татары, калмыки… Никто никого не считал врагом, оккупантом. Враг был один – фашисты. Была одна беда, одна боль на всю страну… И сегодня у нас есть наша общая и страшная боль – Украина.